Свобода и выживание в современном котле невежества

Намедни, сидя на кочке, посреди ботвистых скал, мои рассуждения снизошлись на одном архиважном вопросе, предположительно, весьма философского пошиба: как остаться живым в таком, казалось бы, абсурдном мире, где врачи – главные палачи, церковь, отождествляющая духовность – супостат духовности, полиция – орден преступности, а школы с университетами – враги образования. Конечно, утверждая свои серьезные изречения, было бы слишком глупо мнить, что абсолютно все индивидуумы, связывающие себя с политическими, учеными и прочими конфессиями относятся к разряду, приведенному мною выше. Однако нельзя не обратить внимания на преобладающее большинство, которое губительным фортелем детерменирует массовые деструкцию и психоз, позволяя им жить, властвуя над личностью, затменяя, казалось бы неопровержимые доказателсьтва, в лучшем случае, - общественным мнением наряду с опорой на то же большинство. Честно говоря, я не верю, что все эти вещи свойственны человеку как таковому существу с изящно выраженной способностью к эмпатии, нормально функционирующими зеркальными нейронами и, конечно, как существу благочестиво-мыслящему. Вы спросите: почему? Что ж, полагаю, следует начать свой анализ слегка отдаленно от сверхнаучной истерии, низводящей к запутанным консенсусам и прочим непонятностям. За свою краткую, еще не полную двадцатилетнюю жизнь мне приходилось испытывать немало на своём нутре губительных эффектов вакцинации против здравого смысла: осуждения, унижения, ненужные страдания, бессмысленные работы и прочее. Когда я был незначительным школьником – некой вешалкой для учительских негодований, то задавался, примерно лет 5-6 назад, такими приземленными вопросами, как «Зачем нас заставляют убирать листья в парках, если они перегнивают?, «Почему я должен учить то или это, если мне не интересно?, «Каким образом родительское “потому, что я так сказал” повергало в полный крах мои аргумены?». Всю эту игру в почемуйки, как уже сейчас, в более зрелом возрасте, я понимаю как лишь побочный эффект общественного, вселенского заблуждения. Как говорила моя прекрасная классная руководительница – волевая женщина, не чурающаяся бранных лексем: «Жри то, что дают, делай то, что скажут и не задавай лишних вопросов, потому, как молоко на губах не обсохло!». И правда, полагаю, учитель истории, впитав в себя все её отождествляющие составные, ничего вразумительней сказать, увы, не в состоянии. Но, сравнение с молоком весьма лестное, только в том случае, если это жюс правды, а не млеко юношеской оплошности. Тем не менее, отходя от моих эгоцентричных серенад, предположительно, каждый проходил через тот или иной спектр абсурдности, но выходил ли он оттуда личностью? Ведь в таком обрамленном темнотой мире нет места справедливости, чести, морали, благоговейности с прочими составными самой сути добра, свойственной только людям с большой буквы. Если кой-то веки, персона инакомыслящая, старающаяся следовать своей тропой, не учитывая бездонных страстей социума, то, в большинстве случаев, это путь в никуда. Однако, запасшись нужным инструментарием для долгого путешествия, у неё есть шанс преодолеть большие трудности, которые социум охотно ставит на стезе. Чрез такие испытания проходил и Энштейнт, который был в школе чуть ли не двоечником, а когда только-только поступил в политехникум на учительский факультет, то все крутили у виска, и Эдвард Дженнер, благодаря которому мы побороли оспу, его же высмеивал весь королевский двор, посовестивший: «не компрометировать свою научную репутацию подобными статьями», и Пифагор, утверждавший еще в античные времена, что земля круглая. Сколько было тех, кто подвергал неистовой сатире работы, суждения, выводы, изобретения начинающих гениев, а сколько эти же канальи, следовательно, погубили тех, кто еще не успел внести свою лепту в развитие человека? Спрашивается, где же те, кто высмеивал других, придерживаясь своих софистских моветонов, а где, действительно, выдающиеся личности. Ведь, даже в животном мире, особенно в теории «Быть сильнее ведра», где крабы затягивают отдельных своих сородичей, пытающихся выбраться из западни, когда наряду с этим могли спокойно выбраться из него поодиночке, мы видим эту деградацию, растлевающую и наш, пока что антропоцентрический мир. Не следует ли стать выше этой бестактности, прислушиваясь ко своему внутреннему очагу, который, быть может, зажжет миллионы, наполненных сегодня отчаяньем? Но, немаловажным аспектом моих суждений также является позиции большинства, твердящего что-то на подобии: «Этот мир жесток, поэтому и я буду жестоким», «Нужно расти, детство и страсти – пережиток прошлого», «Не я такой, а мир такой». Естественно, подбирать нужные сентенции супротив этого коллективизма представлялось бы слишком грузной и даже незатейливой задачей. От сего я, действуя из своих личных побуждений, на что, пока что имею право, хотел бы обобщить эти, как бы сказал Ричард Докинз «деллюзии». Следует учесть, что мир настолько несправедлив к человеку, насколько он сам его воспринимает. Ужель в нынешнем свете, минуя, конечно каузальные случаи, нет ничего добросущего? Ведь, пытая ежедневную аверсию от чего бы то ни было, еще не состоявшееся личность остепеняет в себе узы скованности, которые связывают её с оброчной данью большинства – злорадствованию, штуковатости, нелепой фарисейности и прочим аккомпанементам зла. Слабый человек, по-моему, всегда найдет оправдания в пользу своей никчемности, дабы не обременяться, проявляя волевые способности. Такая участь, к сожалению, постигает даже сильных, низвергая тех в иллюзорный ропот, с которым они борются всю жизнь. И правда, не замечали ль вы, что многие проблемы выдуманные, а, действительно, важные вопросы эпатируются наповал, мол, юношеский максимализм, ненужная трата времени и многое другое. У меня, например, была прекрасная наглядка этому несколько недель назад, когда ехал в поезде со своей матерью; в пятом часу утра, написав заметку в дневник о бесконечности, я спросил у неё: «Мама, как ты думаешь, что такое бесконечность? На сие высказывание она, естественно, посмеялась надо мной, нарекнув глупцом. Далее, продолжая дилемму, она сказала, что философия сейчас никому не нужна, всех интересуют только действия, всё это трата времени и тому подобное. Я, естественно, прекратил беседу, уразумев её форсированную бессмысленность. Только подумать, протонаука, породившая физику, математику, квантовую механику, геометрию стала пустой тратой времени? Полагаю, сказать что-то подобное – плевок в лицо Сократу, Ницше, Аристотелю, Конфуцию, Пифагору, Софоклу и многим-многим другим выдающимся личностям. Понеже, многие люди, копаясь в современном устое общества – грязевом болоте, настолько замазываются, выискивая алмазы истины, что сами не замечают, как становятся грязью, а как видят нового путника, желающего найти драгоценности, всячески пытаются испачкать его своей бесстыдностью, мня те абсурдные вещи, которые я указал свыше. Собственно говоря, так личность перестает думать об эмансипации, погружаясь в пучину под названием «Не я такой, а мир такой». Полагаю, образованный человек найдет методы бурения своих ярких фиоритур в этом прогнившем остроге, снабдившись уверенностью, знанием, добром и силой, которые приведут его к чистым, непорочным амантам. Также, немаловажным предписанием к современной жизнеспособности является элемент свободы, которой, как таковой не имеется. Отчетливым это становится, когда личность прививает себе абстрактные ярлыки, что были присвоены обществу издавна: хорошая работа, учёба в университете, слушаться родителей, любить свою родину и так далее, и так далее. Кажется, будто сама система заключает нас в своих объятиях не давая вдохнуть свежего научного воздуха, аргументированного стремления к независимости личности. Подумать только, разве могут стоять неистовые псевдумозаключения большинства наряду с целостными потребностями индивидуума в свободе самовыражения? Как твердил один из самых выдающихся кудесников слова прошлого столетия – А.П. Чехов: «Чем выше человек по умственному и нравственному развитию, тем он свободнее, тем большее удовольствие доставляет ему жизнь». Более того, добавлю от себя: свобода – это лирика души, которая охватывает своим крылом сердца людей, позволяя тем жить в состоявшемся прогрессивном обществе. Следовательно, почему нам говорят то, что мы не желаем слышать, делаем то, что принято, не задумываясь о правильном распределении научной истины того или иного действия и, конечно, почему, на протяжении своей жизни живем лишь одной неправдой, обогреваемой личными масками, примеряемыми для своего душевного спокойствия. Ответ, скорее всего, прост: все это и более, лишь своего рода метастазы подавления, въевшиеся в программное распределение взглядов. Думаю, каждый, прочитав вышестоящее, задастся вопросом: но ведь не всё, что говорит преобладающее большинство плохо, в частности о правильных манерах и сдержанности, так почему же столь критично относиться к нему? Человек стандартного логического мышления, кими являются мои коллеги в университетах, проглаголили бы что-то вроде: «С научного взгляда, отношения у людей, как и у животных складываются на почве когнитивной эмпатии, ярко-выраженных инстинктов и вещам, что устаивались на протяжении всей эволюции вида, благодаря которой он выжил». У меня же на этот счет своя, по-философски скроенная позиция: конечно, есть вещи, казалось бы, для многих весьма невероятные, которые наука может с легкостью объяснить, но здесь присутствуют также иные факторы, поддающиеся тяжело ученому восприятию. Например, почему попугаи-неразлучники верны друг другу до конца дней? Или, лебединая любовь, благоволящая равноправие с распределением забот семейной эпопеи. Конечно, мы можем теоретически посудить, что к таким набожностям привела та же эволюция, ввиду, быть может, ограниченных особей в гендерных или экологических казусов. Однако, все эти прекрасные поступки мы отождествляем со словом благородство – одному из самых вычурных вещей, что дала нам природа. Почему же большое количество людей в обществе, столь верующих во Христа, твердящих о кой-то социальной псевдоморали, противоречат самим себе, занимаясь развратом, устраивая содомы, предавая, изменяя своим любимым? Как говорится, больше всех о воровстве кричит сам вор. Но, я полагаю, благородство – это не социально адаптированное, искусственно выведенное понятие, дабы человек пожинал его плоды на словах, а на практике совершал самые бесстыдные поступки. Оно, как я указывал выше лишь отдельная веха самой сути добра, которое обществе обезобразило до невозможности, с каждым годом, вливая в него свои капризы, используя как стену для своей низости, подлости и жестокости. Следовательно, не стоит ли нам, как совокупности отдельных свободолюбивых персон ограничиваться от подобного рода злокачественных лексем, тем самым, выставляя наперед не отчеканенное грязью добро, используя его как призму, сквозь которую мы сможем дойти до абсолютной морали, понимания, взаимоуважения, преданности, умному восприятию мира наряду с другими очаровательными фикциями? Нас убедили в том, что деньги лучше рассуждения, ошибочные умозаключения общества важнее личных, а работа и, в лучшем случае, разнообразный «день сурка» - достоинства гегемонов, удерживающих на безрассудстве вехи, детерминирующие свободу демократического, толерантного общества – иллюзии дураков. Следует отметить, в таком мире истина доходит до абсурда, личность до сумасшествия, а воля и мнения к рукам большинства. И все же, выживание в современном мире очень важно, ибо, если раньше, например, в период плейстоцена, наши родственники неандертальцы боролись за жизнь во всецелом её понятии, то, сейчас в 21-ом веке настало время сражаться за право быть личностью, витающей вдали от догматов преобладающего большинства. Исходя из вышеперечисленного, выживание сейчас также важно, как это было и до нашего времени, оно лишь видоизменилось в более глубокой форме, кую не все способны уразуметь. И, что лестно для нас, - ранее, наши предки совершили подвиг, выдержав суровые испытания природы. Но, теперь настала очередь нашего поколения снарядиться копьем знаний 21-го века и пройти дорогой героев, которая приведет человека к еще большему прогрессу.